Fra Евгений.

Приснился мне такой сон. Иду я вроде бы по какому-то парку и вижу - на скамеечке Гитлер сидит. Пальто на нем такое серое, на голове шляпа. А рядом на скамейке сумка стоит, и видно, что в сумке банка трёхлитровая. Я значит подхожу так.
- Добрый день, - говорю, - Адольф Алоизиевич!
- Моё почтение, - отвечает.
Встает со скамейки и руку мне пожимает. Стало быть, точно - Гитлер это, он самый, я не ошибся.
- Хорошая погода, господин Гитлер.
- Да, погодка ничего такая. Правда, несколько прохладно, но ничего - сойдёт.
- А что это, - спрашиваю, - у вас в банке такое?
- Да это брага, вино домашнее. Замечательная брага!
- Так вы вроде алкоголь не употребляете?
- Нет. Это для знакомых, а сам я горячительных напитков не пью. Кстати, не желаете ли угоститься?
- С удовольствием, - отвечаю. - А где будем распивать?
- А вот пойдёмте ко мне, тут неподалёку...
Идём мы значит к нему домой. Вижу, живёт Гитлер в панельной хрущёвке. Поднимаемся на третий этаж, он дверь отпирает, заходим.
- Проходите, - говорит, - а я сейчас...
И на кухню ушел.
Осмотрелся я - квартирка однокомнатная. Диван, шкаф, стол, телевизор. В углу лыжи стоят. Вот точно помню - лыжи с палками. "Да, - думаю, - небогато Адольф-то живёт!"
А тут он появился, стаканы несёт. Наливает брагу. "Угощайтесь!" Я выпил, а он свой стакан поднял и обратно на стол поставил.
- А где же собачки? - спрашиваю. - Вы вроде собак уважаете?
Он так рукой махнул и говорит:
- Да какие уж тут собаки - при такой-то жилплощади...
И тут я крикнул:
- А зачем ты, скотина, в 41-м году на Россию напал?!

И вот на этом месте, когда беседа стала принимать самый острый и интересный оборот, мой сон оборвался. "Да, - думаю, - приснится же такое. Однако!"
Встал я и пошёл умываться.

В кошачьем сердце рабства нет!
Как ни мани, как ни зови,
Как ни балуй в уютной холе,
Единый миг - они на воле:
В кошачьем сердце нет любви!


( Collapse )

Первого сентября школьники пишут сочинение на тему "Как я провел лето". Я не школьник, и от этой тягомотины избавлен. Традиционно к первому сентября я представляю небольшой фотоотчет. Поскольку нынешнее лето было довольно слякотным, то некоторая часть фотографий будет посвящена дождливой погоде.
.
.

Высоко сижу, далеко гляжу. (Коты и кошки слободы Дымково.)
( Collapse )

Афиша циркового балагана Январьки Попыванова. Город Вятка, 1887 год.
Среди прочих номеров:
"Из пустого ящика будут выходить несколько Американских свинок",
"Втыкание гвоздей 4-х вершков в нос".
Попыванов обыкновенно ставил свои балаганы на Александровской площади (парк им.Гагарина).

Что такое маскарон? Маскарон (фр. mascaron, итал. mascherone) — вид скульптурного украшения здания или иного сооружения (например, фонтана) в форме головы человека или животного анфас. Маскароны, в отличие от устрашающих гаргулий, могут также носить комический, нейтральный или романтический облик. Как правило, маскарон размещается на видном месте: в замке арки, над оконным или дверным проёмом.
Ниже несколько фотографий маскаронов в разных местах города Кирова. Я прошу читателей угадать - где это?
Фотографии № 3,4,6 скорее всего у читателей не вызовут затруднений, а вот другие  - ???
Еще прошу приводить в комментариях адреса тех зданий, украшенных маскаронами, которые я забыл.
Правильные ответы на некоторое время скрываются.

1.

( Collapse )

Настало пора вспоминать лето. Лето красное пропели, оглянуться не успели.
Сочинения у меня правда не будет, будет дюжина фотографий, сделанных летними днями с телефона.


Начало лета. Заречный парк.
( Collapse )

...Коровьев тут же выхватил блокнот и лихо выписал Никанору Ивановичу контрамарочку на две персоны в первом ряду. И эту контрамарочку переводчик левой рукой ловко всучил Никанору Ивановичу, а правой вложил в другую руку председателя толстую хрустнувшую пачку. Метнув на нее взгляд, Никанор Иванович густо покраснел и стал ее отпихивать от себя.

– Этого не полагается... – бормотал он.

– И слушать не стану, – зашипел в самое ухо его Коровьев, – у нас не полагается, а у иностранцев полагается. Вы его обидите, Никанор Иванович, а это неудобно. Вы трудились...

– Строго преследуется, – тихо-претихо прошептал председатель и оглянулся.

– А где же свидетели? – шепнул в другое ухо Коровьев, – я вас спрашиваю, где они? Что вы?

И тут случилось, как утверждал впоследствии председатель, чудо: пачка сама вползла к нему в портфель. А затем председатель, какой-то расслабленный и даже разбитый, оказался на лестнице. Вихрь мыслей бушевал у него в голове. Тут вертелась и вилла в Ницце, и дрессированный кот, и мысль о том, что свидетелей действительно не было, и что Пелагея Антоновна обрадуется контрамарке. Это были бессвязные мысли, но в общем приятные. И тем не менее где-то какая-то иголочка в самой глубине души покалывала председателя. Это была иголочка беспокойства...
-----------
...Первый на ходу показал Никанору Ивановичу документик, а второй в эту же минуту оказался стоящим на табуретке в уборной, с рукою, засунутой в вентиляционный ход. В глазах у Никанора Ивановича потемнело, газету сняли, но в пачке оказались не рубли, а неизвестные деньги, не то синие, не то зеленые, и с изображением какого-то старика. Впрочем, все это Никанор Иванович разглядел неясно, перед глазами у него плавали какие-то пятна.

– Доллары в вентиляции, – задумчиво сказал первый и спросил Никанора Ивановича мягко и вежливо: – Ваш пакетик?

– Нет! – ответил Никанор Иванович страшным голосом, – подбросили враги!

– Это бывает, – согласился тот, первый, и опять-таки мягко добавил: – Ну что же, надо остальные сдавать.

– Нету у меня! Нету, Богом клянусь, никогда в руках не держал! – отчаянно вскричал председатель.

Он кинулся к комоду, с грохотом вытащил ящик, а из него портфель, бессвязно при этом выкрикивая:

– Вот контракт... переводчик-гад подбросил... Коровьев... в пенсне!

 Почитав комментарии к предыдущей части, я задумался: почему в самом деле уличные памятники в Вятке столь неудачны? И тут я принялся фантазировать: какие памятники у нас можно поставить?
 У вокзала я бы соорудил памятник не одной собаке, а целой стае - в память об анекдотическом случае, бывшем на Привокзальной площади: какой-то озорник намазал металлическую конструкцию с портретом Брежнева медвежьим салом, к портрету сбежались бродячие собаки и принялись его облаивать. Портрет Леонида Ильича можно сделать небольшим (метра три высотой) и в виде барельефа. Три-четыре собаки вокруг и милиционер, пытающийся их отогнать.
 У въезда в город можно поставить памятник ВЯТЧАНАМ следующего вида: телега, в ней - два мужика с открытыми ртами (лица изображают удивление), чешут затылки. Подпись: "Москва-то чё-то на нашу Вятку похожа!" (Анекдот о вятчанах, которые поставили перед ночевкой телегу оглоблями в сторону Москвы - чтобы не забыть, куда ехать. Ночью, пока они спали, какие-то шутники телегу развернули. Вятчане вернулись в родной город и приняли его за Москву.)
 Н.Ю.Белых предлагал поставить памятник кому-нибудь из вятских губернаторов прошлого. Так есть замечательный сюжет: памятник неграмотному губернатору. Выглядеть монумент должен так: только назначенный вятским губернатором Латышев стоит на коленях перед императором Павлом. Царь милостиво смотрит на Латышева. И надпись на табличке: "А ДЛЯ ГРАМОТЫ Я ДАМ ТЕБЕ ХОРОШЕГО ПРОКУРОРА".
 И для пешеходной части ул. Спасской (где предлагали поставить каких-то чиновников и барышень), есть готовый сюжет: на полотне диорамы "Установление советской власти в Вятке" изображены революционные матросы, с хохотом высаживающие из саней толстого господина. Сделать матросов и господина в бронзе. Если кого-то не устраивает этот, предлагаю еще один вариант, другого характера. Изобразить старинное авто с открытым верхом; за рулем - водителя в очках, кожаном шлеме и крагах, на заднем сидении - гордо восседающего купца Кузьму Лаптева. От колес автомобиля в страхе разбегаются гуси и курицы. На табличке: "В благодарность от потомков - поклоннику технического прогресса и первому владельцу автомобиля в Вятке купцу Кузьме Игнатьевичу Лаптеву".
 На набережной поставить памятник революционным событиям 11 ноября 1917 года в Вятке. Два мужика: один пьет из рукавицы (другая рукавица на руке); второй, стоя на коленке, будто бы черпает спирт из реки шапкой (или валенком). На табличке - надпись: "Излишнее употребление алкогольных напитков вредит вашему здоровью и приводит к мятежам и восстаниям".
 Недалеко от старых зданий духовной семинарии (скажем, на углу с улицей Московской) соорудить памятник вятским бурсакам, штурмующим публичный дом. Два могучих семинариста с дубинами в руках, напротив - удирающие от них полицейский и дама легкого поведения. Из вятского духовенства можно почтить еще епископа Лаврентия Горку. Вид памятника такой: стоит дородный архиерей, а напротив - два вятских попа, ласково смотрят на Лаврентия, а за спиной кулаки у них сжаты в кукиши.  У филармонии (на бывшей площади Революции, где помещался раньше зоопарк) изобразить верблюда и осла. Бронзовый верблюд пусть смотрит в сторону Серафимовского собора. Здесь же можно поставить памятник устроителю балаганов Январьке Попыванову, который держит куклу Петрушки в руках.
 На Театральной площади соорудить памятник ВЯТСКОМУ КУПЕЧЕСТВУ: купчиха Евдокия Ермолаевна Толмачева вместе с гостями, купцами и чиновниками, палит из пушки в день своих именин. Благо и дом Толмачевых стоял аккурат на Театральной площади.
 Если памятник Герцену у нас есть, то другие знаменитые политические ссыльные незаслуженно забыты. Памятник Салтыкову-Щедрину (у здания дома-музея): юноша Салтыков на коленях перед женой губернатора Середы, изъясняется ей в любви. Или так: Михаил Евграфьевич сидит за столом, на столе - бутылка водки и стакан. Поясняющая надпись на табличке: "В Вятке я ничего не писал, вел самую пустую жизнь, даже сильно пьянствовал. М.Е. Салтыков-Щедрин".
У здания ФСБ поставить памятник Феликсу Дзержинскому. Пускай Феликс сидит в лодке, привязанной к хвосту лошади. Именно так - в запряженной лошадью лодке - Дзержинский в 1899 году бежал из ссылки через болота вокруг села Кайгородского Слободского уезда.  

Читаю список населенных пунктов Вятской волости. Какая поэзия! Вы только вслушайтесь:

 Бараны, Башлыки, Белка, Бессолки, Большие Бессолята, Бессонки, Бздюли, Блинёнки, Блохи, Бобры, Бобыли, Болобаны, Боровики, Боярщина, Брагины, Бронники, Буслаевщина,
 Ваньшины, Вараксины, Варначи, Варсеги, Вахрёнки, Воробьи, Вороны, Воронье,
 Гавшонки, Гагары, Галки, Гасничиха, Гаськовщина, Глушонки, Голяшки, Господа, Губаши, Гусельники, Гуси,
 Дегтяри, Дериши, Дождевы, Дуркино, Дурни,
 Ерши, Журавли, Задевалиха, Залещики, Зевахи, Зубари,
 Кривули, Кропачи, Кротовы, Крысовы, Крюки, Крючки,
 Лаптёнки, Лосевы, Луговики, Лучины, Лыковы,
 Макушкины, Матанцы, Мезрины, Меркуши, Метели, Мокрецы, Мокрый Починок, Мокрая Слобода, Морозы, Мухари, Мухачиха, Мухины,
 Наумчики, Новокшоны, Окуни, Орлы,
 Павлики, Палкины, Пашки, Пеньково, Пересторонины, Подберёзы, Подгоряне, Подлипки, Подсосенные, Полуденные,
 Раскопины, Расстригино, Репки, Рогачиха, Русские,
 Салтыки, Сапожнята, Сарафановщина, Сарычи, Святые, Семаки, Большая Сибирь, Малая Сибирь (Ларюшичи), Сиротская,  Соловьи, Соломинцы, Староверы, Столбики, Стрижи, Сумароки, Сурёнки, Суслёнки, Сухари, Суходыры,
 Толоконники, Тряпиченки, Удаловщина, Усачи,
 Фуколята, Фуфичи, Хохлы, Хохряки, Цыганы,
 Большие Черепахи, Малые Черепахи, Чернозёмы, Чертищева Гора, Честные, Чижи, Чирки, Чучи (Волки, Шалаевская), Чучкалята,
 Шелепёнки, Шибановы, Шипицы, Ширшики, Шишенки, Шиши (Толстоуховская), Шмели...

 Дальше в альбоме шли фотографии послевоенные, почти все - ближайших родственников (их всех я сразу узнавал). Маленькие, постарше и взрослые. Семьями, вдвоем-втроем и поодиночке. Вот бабушка и дедушка у своего дома в поселке имени Коминтерна. Показывая на дом, папа сказал:
- Из коровника построен. Твой дед, переезжая в город, разобрал коровник - и из его бревен соорудил дом. А старый дом в деревне - какой крепкий был! Несколькими тракторами растащить не могли, когда ломали. С 1811 года - сто пятьдесят лет - дом простоял. Громадина, целая крепость была, бревна отборные - и весь двор под одной крышей. Сеновал на втором этаже - туда делали въезд, по нему лошадь с телегой входила...
 Затем шли только папины фотографии. Мне нравился снимок, где папа в техникуме - в форменной одежде важно сидит на фоне большого портрета Сталина. Сталин - в кителе и фуражке, и папа - в кителе и фуражке. На воротнике папиного кителя - петлицы с эмблемами горного ведомства. Красиво! А у школьной формы, которую носил брат, вид был какой-то дурацкий. На другой фотографии папа и его сверстники стояли на сцене, а сверху над сценой висел лозунг: "Долой поджигателей войны!"
 Я повернул страницу - и тут появилась фотография молодой белокурой девушки очень яркой, прямо ослепительной красоты. Я с малых лет был очень чувствителен к красоте лиц - до зависти - и жадно уставился на фотографию. Очарования красавице добавляло то, что одета она была в черкеску с газырями, а на голове у нее была папаха. Тонкими пальцами девица сжимала кавказский кинжал в узорчатых ножнах.
- Кто это? - удивленно спросил я.
- А это первая папина любовь, - растягивая слова, сказала мама.
Папа на эту реплику не отреагировал. Он посмотрел на фото и мечтательно сказал:
- Да, молодость, молодость... Город Сыктывкар...
Слово Сыктывкар как-то не вязалось с красавицей на снимке.
Мамины слова меня смутили (а папу почему-то совсем не смутили), и я глянул под стол. Там сидел и облизывался кот Барсик. Я потянулся и носком тапочки почесал у Барсика за ухом. Кот вылез из-под стола, вроде бы двинулся на выход из комнаты, но вдруг повернулся и прыгнул - и в следующий миг уже сидел на столе. "Кыш-кыш", - замахала на него руками бабушка. Кот лениво соскочил вниз.
- Как это вы кошке позволяете на стол заходить? - возмутилась бабушка.
- Бабушка, это не кошка, а кот, - сказал я.
( Collapse )